О семинаре и творческой атмосфере - земля университетская слухом полнится.

Если участники согласны и будет интересная тема - пригласите нас (послушать и поснимать). Сделаем фильм о семинаре. Тем более, если летом работа продолжается. 

Конечно, талант от рождения даёт преимущества обладателю. Но необходима ещё реализация этого дара свыше. Как-то пришлось быть свидетелем разговора: "Паренёк очень умный, но ленивый". В ответ: "Лучше бы наоборот".

Уже обсуждалось на этом сайте, что целеустремлённость, работоспособность - тоже дар. Но, я думаю, эти качества всё-таки можно в себе выработать. Приучить себя работать, стать ответственным, наверное, легче, чем пытаться воспроизвести в себе уникальный баритон.

Запомнилась статья в газете. Семья известных балетмейстеров вынуждена была из-за неподходившего климата переехать из Петербурга (Ленинграда) в Ульяновск. В Ульяновске объявили набор в балетную группу. Как написал журналист, конкурс был невероятный: из огромного количества желающих профессионалами были отобраны самые гибкие, перспективные для балета. Неподходившую по определенным критериям девочку "отбраковали" сразу, но она так хотела танцевать, что мама выпросила возможность просто присутствовать дочери на занятиях и в сторонке повторять движения. Через 10 лет из всей набранной группы профессиональной известной балериной стала только эта девочка.

Интересно, не довелось побывать ни на одном научном семинаре. Но и не встречал никого среди своих знакомых, кто хотел бы заниматься наукой. Это слишком сложно.

К сообщению следует добавить, что вчера, 15 июня, во второй половине дня над Ульяновском  появилось странное облако. При ярком солнце свечения не наблюдалось, но облако было вытянуто огромным размытым "конским хвостом" с юга на север посреди совершенно ясного, безоблачного в остальных участках, неба. Оно смотрелось необычно, поскольку выходило будто бы из одной компактной области на небе. Такое впечатление, что оно было создано чем-то неметеорологического происхождения.  Форма облака напоминала ту картину, которая видна в небе над Челябинском в выставленном видеоролике. Причем, облако на глазах расширялось в размерах, не перемещаясь при ветре.

Возможно, между этими событиями в Ульяновске и Челябинске есть связь?  Сделать фото, к сожалению, не догадался.

У Учайкина Владимира Васильевича  есть формула позволяющая описывать хаотический процесс, в котором участники  процесса имеют память о событиях прошлого (обладают памятью).   Если я несколько исказила  мысль уважаемого Учайкина В.В. прошу извинить. Предположим, что формула применима к подобным процессам. Предположим, так же, что он обсудил свою формулу с двумя экономистами. Очень известным экономистом П. И другим известным «экономистом» и математиком М.  Экономист  П. скорее всего ( если учитывать его прежние взгляды  на роль математики в экономике) Учайкина В.В. раскритикует. А вот М. скорее всего очень заинтересуется формулой, тем более  хаотический процесс  объектов имеющих память является его сегодняшней заботой.  На мой взгляд М. начнет уточнять формулы Учайкина В.В. с учетом человеческой психологии. Он конечно сделает это профессиональней. А я поясню это при помощи героев серии сказок про Незнайку. Тем более психологи иногда используют эти образы. Незнайка имеет очень короткую память, и влезет в новую авантюру.  Астроном Стекляшкин  наоборот и сам в долг не даст и других отговорит. Знаек необходимо будет разделить на тех,  кто проявит не решительность и тех кто подумает что он то все рассчитал. Можно будет, примерено рассчитать пропорции типов поведения.  С учетом поэта Цветика, врача Пилюлкина  и т.д..

П. – это Гавриил Попов.  Яростный противник верховенства математики в экономике. Человек, придумавший выражение «математический фашизм».

М. – Мавроди, создатель «МММ» и «МММ»2. Впрочем математику можно применять не только для строительства пирамид, но и для борьбы с ними.

Математика, и главное ,отношение к ней, является той границей, по которой проходит зримая граница в науке, системе управления, понимания мира.

Идут два противоположенных процесса. С одной стороны  идет наступление на роль науки, особенно заметное в нашей стране за последние 20 лет.  Победа Г. Попова была одновременно и поражением математика Н.Н. Моисеева и кибернетика  М.М. Ботвинника.  С другой стороны применение математических методов неизбежно ,хотя и медленно распространяется. Поскольку этого настоятельно требует практика. Ведь не случайно самую успешную финансовую пирамиду возглавил математик.

Почему это происходит? Возьмем, к примеру, психоаналитика. Пока он принимает  пациентов по одному , он может успешно работая, даже не знать таблицу умножения. Но как только мы направим его, к примеру, в военкомат  для распределения призывников по военно учетным специальностям, то он будет вынужден формализовать процесс, подготавливая почву для создания математических моделей.  То есть, как только мы начинаем оперировать большими и частично обезличенными массивами информации применение математики неизбежно.

Я не знаю, как изобразить  границу между науками где властвует математика и где она только присутствует. Поскольку эта граница сугубо односторонняя. Есть физики, пришедшие в экономику и получившие Нобелевскую премию по экономике. Но нет экономистов, получивших Нобелевскую премию по физике. Есть математики и физики, которые известны как историки. Но нет историков известных как физики или математики При этом  математико-экономиста ( теория рисков)  и математико-демографа (теория брачных рынков ) возможно физик поймет. Поскольку их математические аппараты родом из физики.

И Г.Г. Малинецкого с его пониманием синергетики имеют шанс понять правильно.  А вот обратный путь  пока мне  встречается..

Если сказать ярче – есть юморист М. Задорнов пришедший в разговорный жанр после МАИ. Но нет комиков пришедших в авиаконструкторы  прямо со сцены.

Причем  математизация затрагивает все науки. В. А.  Стеклов , будучи великим математиком, наверное даже представить не мог что при ЛИТЕРАТУРНОМ анализе текста станут применяться математические модели.

Неприступной крепостью высится только философия. Единственная наука, которая не принимает указаний математики, а вот  отдельные философы пытаются указывать математике истинное место. Но хотя эта крепость и выглядит неприступно ( особенно если почитать М. Хайдегера) одна стена кажется не такой уж несокрушимой. Эта та часть философии, которая занимается  мировоззрением. Дело в том, что в своем большинстве  математическое наступление плохо воспринимают либералы.  Тот же Г.Попов.  И положительно большинство государственников.

ВЫВОД: По моему граница  между естественными науками и гуманитарными пролегает по степени их математизации. Так экономика, раньше вполне себе гуманитарная, математизироваллась настолько, что на Западе и напечататься невозможно без применения математического аппарата. 

Как пример  я привела утверждение о том, что европейский «Тайфун» наголову лучше нашего МиГ-29

а какой из них? Если изделие 9-12, образца 1977 года, то- да, тут ничего удивительного.

Что касается Вашего замечания о сравнении последних   модификаций  F-15 и F/A-18 с Су-27 то Вы правы с точностью наоборот.

значит мы друг друга не поняли, имелись ввиду F/A-18 E/F и F-15E.

Як-130 ( он же китайский L-15, он же итальянский АЕМ-130) является учебной, высокоманевренной машиной с возможностями легкого штурмовика. Не менее, но и не более.

А больше-то зачем в данном случае? Тем более, я же писал- "на его базе"- во всяком случае таковым было официальное заявление. Кто знает, может будет такой же финт ушами, как и с Ту-22М.

У многих двойные  стандарты. Когда говорим о китайских клонах – недостатки электроники делаются решающими.  Когда говорим о американцах – главное как самолет летает.

Да нет здесь двойных стандартов, тут-то все очевидно- планер китайцы берут наш (с некоторыми своими изменениями, конечно), а скопировать РЛС гораздо сложнее (хотя и тут в последнее время они делают успехи). У американцев- с электроникой проблем нет (кое  в чем даже поэффективней нашей будет, надо признать, будем надеятся, у нас паритет как минимум будет сохранен), а вот с маневренностью- другой вопрос. Как говорил один наш преподаватель- в общих чертах- мы берем аэродинамикой- они- электроникой.

Есть, к примеру,  YF-12 . Первый полет в 1964 году. Быстрее  и выше. И был способен поражать  цели на расстояниях до 200 км. F-14, как комплекс оружия (самолет + ракета) весьма достоин. Tornado F.Mk.2  1979 года с радиусом сверхзвукового перехвата  в 540 км и возможностями ( в отличии от МиГ-31 получивший такие возможности за счет новой электроники в 1998 году)бомбардировщика. Интересных и достойных машин немало. Вообще время классических перехватчиков уходит с появлением более универсальных самолетов.

Ну, что тут сказать... YF-12 на вооружении даже не стоял
http://www.airwar.ru/enc/fighter/f12.html - это все равно, что привести в пример "Валькирию", как ответ на Ту-160.
F-14 с "Фениксом" снят с вооружения в 2006 году (заменен на тот же F/A-18 E/F)
"Торнадо" с РЛС "Фоксхантер"- сравниваем характеристики его и МиГ-31 (даже ранний, не беря в расчет стоящие в данный момент на вооружении БМ) -превосходит по скорости, по дальности полета и времени барражирования (уж с ПТБ- тем более). Насчет РЛС- гуглим изд. РП-31 Н007 «Заслон». Да и ракеты большой дальности- кроме него нес только упомянутый выше F-14.

Пруфулинк гуглим сами, или проходим по ссылкам:
По семейству МиГ-31 http://www.airwar.ru/fighternow.html

По тому же Торнадо- http://www.airwar.ru/enc/fighter/tornado.html
Это если принимаем инфу с "эйрвара" за эталон.

С моей точки зрения это именно стадии.  То есть при достижении определенного уровня популярности приходят новые опасности.  Понятно, что конкретных цифр я не знаю.  Кроме того все индивидуально. С точки зрения рекламщиков сайт  Лаборатории – лакомый , хотя и небольшой ,кусочек.  Целевая аудитория  - молодые, образованные люди доверяющие сайту. С точки  зрения троллей – сайт неудобен. Нет развитого форума, а обсуждения идут вокруг научных статей.  Кроме того  многие знают  друг друга лично. Интернет - это город с 2 миллиардным населением. Сайту есть куда расти.

 Я не знаю, как бороться с рекламщиками. И в Интернете не встречала подобных исследований.  Встречала  только рекомендации  о борьбе с рекламой при сёрфинге по интернету. Единственный совет (может наивный) –максимально усложнить жизнь роботам(ботам) при регистрации.

Ну насчет F-35- вопрос весьма и весьма спорный, требования "три в одном" обернулись тем, что этот JSF (Joint Strike Fighter – единый ударный истребитель) можно отнести скорее к 4+, нежели к пятому поколению. Да и вообще история его создания и разработки намекает, что в Америке тоже очень хорошо умеют "пилить" деньги на военные заказы.

Собственно сравнивать устаревший Су-27 с последними модификациями F-15 и F-18 не совсем корректно, тут бы стоило упомянуть семейство Су-30 (МКИ, МКК и т.д., да и Су-34 можно упомянуть)
"F/A-18 Хорнет, к примеру, на килограмм  в день"- вот это вот непонятно, и требует пояснения.

Стоит также отметить, что за основу для создания у нас легкого ударного истребителя претендует учебно-боевой Як-130 (машина, кстати, неплохая, свою нишу в наших ВВС она уже заняла, а что будет дальше- покажет время).
Стоит еще заметить, что немалую роль играет и вооружение вкупе с бортовой начинкой самолета- без современных ракет и РЛС самолет  бою долго не проживет- тут у китайцев пока явные проблемы. Ну и не забываем про истребители-перехватчики (у кого есть аналоги, к примеру, нашего МиГ-31?).
Говорить на эту тему можно долго- у упоминать недостатки и детские болезни F-22 и количество выпущенных самолетов с обеих сторон, но на данный момент каке-то однозначные выводы делать ИМХО- рановато.

И напоследок- чтобы не разводить многобуквенность- пара ссылок, там наглядно все расписано.
http://www.arms-expo.ru/049051124053055057048.html
http://topwar.ru/15541-pak-fa-protiv-f-22.html

P.S. Думаю, многие видели сегодняшний репортаж об испытаниях ПАК ФА. Показали плоский штопор, эффектные съемки, а самое интересное, как всегда осталось за кадром (оно и понятно- секретность). Жду теперь "кобры Пугачева", "колокола" и "хука" в исполнении Су-50 ^_^

Выполнение Лабораторных работ является необходимым условием для зачета.  Основное внимание будет уделено индивидуальной беседе с каждым студентом для выяснения понимания.

Занятно удается. А где же настоящее независимое мнение? Хотя, как говорят, Ваши бы слова, да Богу в уши.

Видеоинтервью скопировано с сайта

Стенограмма интервью

Вопрос: «При каких обстоятельствах у Вас сформировался интерес к своей науке? Это произошло в школьные годы или во время обучения в университете?»

Ответ: «В школьные годы и на первых курсах университета я в основном занимался учёбой — наукой как таковой, конечно, не занимался. Потом уже ближе к 4 курсу появилась потребность в поиске научного руководителя. Первоначально научные исследования я выполнял как обычную учебную работу: сдавал курсовые, диплом, но потом постепенно появился интерес более творческий — к научным исследованиям. Я постепенно  начал разделять учёбу и науку, так как это вещи немного разные, но все же обе интересные и полезные».

Вопрос: «Кто был Вашим научным руководителем? Как он повлиял на понимание смысла научной деятельности?»

 Ответ:  «Здесь я человек абсолютно консервативный, научный руководитель у меня с 2007 года один и тот же — Журавлёв Виктор Михайлович.  Я диплом писал под его руководством и сейчас пишу кандидатскую диссертацию. Он, конечно, очень сильно повлиял на меня как на учёного, ведь первоначально сложно молодому студенту понять, в чем смысл науки: поставить задачу, решить ее, потом уже осознается актуальность данной работы, новизна, истинность, то есть необходимость внести что-то новое в свою научную деятельность. Все это он непосредственно внёс в мое понимание».

 Вопрос:  «Посещали ли Вы научные семинары, будучи студентом или во время обучения в аспирантуре? Как была организована работа этих семинаров? Что они для вас дали?»

 Ответ: «Я посещал семинары, организованные Лабораторией космических исследований в 239 аудитории в 1 корпусе нашего университета, Научно-исследовательским технологическим институтом в 4 корпусе, и, конечно, семинары, организованные факультетом (их не так много, но бывают), кафедрой. Данные семинары носят как познавательный характер, так и научный. На каждом  семинаре выступает человек, рассказывает что-то новое, что-то может быть старое, но полезное. Происходит все это в форме диалога — не так, что каждый человек рассказывает 7–10 минут, а потом ему задают вопросы, а непосредственно в процессе беседы возникают вопросы, слушатель поднимает руку и спрашивает докладчика все, что ему непонятно, а тот, соответственно, отвечает.

Я посещаю научные семинары по космосу, организованные Лабораторией космических исследований Ульяновского государственного университета. Их  руководитель — он же руководитель Лаборатории — профессор, доктор физико-математических наук Журавлёв Виктор Михайлович. Семинар имеет непосредственное направление - это космос — изучение ближнего, дальнего космоса, астрофизики, космологии.  Там рассматриваются как научно-популярные темы -  что-то связанное с Марсом, с возможными экспедициями на другие планеты,— так и астрофизические задачи, которые содержат в себе очень много — как скажут многие гуманитарии — «страшных уравнений»: здесь мы рассматриваем уравнения движения небесных тел, динамику солнечного ветра, космического излучения и других процессов, происходящих вне нашей «Матушки-Земли».

Также я посещаю семинар по нелинейным процессам в Научно-исследовательском технологическом  институте.  Помимо непосредственно нелинейной оптики, которая является профилирующей темой данного семинара, на нем обсуждаются различные вопросы по теоретической физике, электричеству, радиофизическим измерениям, и математике соответственно - по различным математическим методам. Эти семинары организуют  Золотовский Игорь Олегович, Коробко Дмитрий Александрович и Новиков Сергей Геннадьевич — также преподаватели, кандидаты наук нашего инженерно-физического факультета».

Вопрос:  «Вы хорошо помните свою первую научную работу и публикацию? Какие чувства с ними связаны? И с кем это связано?»

Ответ: «Моя первая публикация, была, конечно, легендарная. Я ее писал два года. Мы с научным руководителем ее задумали, когда я переходил с 4 курса на 5, летом, во время практики. Мы очень долго все корректировали, дописывали, вычисляли. Так, летом 2008 года мы ее начали, а летом 2010 отправили.  Порядка 8–9 месяцев она публиковалась, и в итоге в апреле 2011 года я, радостный, ее получил и всем хвастался. Статья называлась «Динамика случайно-возмущённой системы Вольтерра-Лотки и метод максимальной энтропии».

Вопрос: «Довольны ли Вы своим выбором профессии и научного пути?»

 Ответ: «В данный момент я доволен выбором своего научного пути. В принципе, я уже с первого курса знал, что пойду на кафедру теоретической физики, оставался открытым только вопрос о выборе научного руководителя. И он решился где-то на 3–4 курсе — после лекций, проведенных Виктором Михайловичем. Можно, конечно, сказать такие громкие слова, что это на всю жизнь и что я  буду работать именно по этому направлению, однако  жизнь всякое показывает. Но в данный момент я доволен своим выбором и считаю, что я иду в правильном направлении».

Вопрос: «Какой период в своей научной жизни Вы считаете наиболее продуктивным?»

Ответ: «Это период приблизительно с 2010 года и по сегодняшний день. Особенно продуктивным в плане побед и наград был прошлый год (2012 год), так как в этот год я стал лауреатом губернаторской стипендии имени Андрея Дмитриевича Сахарова, которую мне вручали во Дворце творчества молодежи. Так же я выиграл аспирантский грант Ульяновского госуниверситета, получил грант за первое место в международной конференции «Космос и наука», также непосредственно участвовал в других грантах и считаю, что год у меня получился звездным, несмотря на то, что он был високосным, как многие считают.

Вопрос:  «Были ли у Вас моменты научных озарений? Как они проявлялись?»

Ответ: «Многие думают, что у всех учёных бывает, как у Менделеева: что он во сне что-то увидел и сразу написал.  На самом деле, это не совсем так, то есть научное озарение, интуиция — это все, скорее, сказки. Озарение происходит путём долгих размышлений, постановки какой-то задачи, логических цепочек; человек может осознать что-то новое только путем перехода от одной вещи к другой, то есть путём логического мышления. Например, я вчера вечером сидел, строил графики и буквально за час логическим путём вывел  достаточно интересные модели. В данный момент я изучаю солнечный ветер, его динамику, скорость, плотность, температуру и  у меня получились довольно интересные результаты. Сегодня научному руководителю покажу, какое озарение меня вчера вечером осенило».

Вопрос: «Когда Вы стали работать в УлГУ, как произошел выбор именно этого вуза?»

Ответ: «Это тоже достаточно интересная история. В 11 классе я ходил на подготовительные курсы в педагогический университет. Походил — понравилось, но к концу года решил на всякий случай подавать документы еще и в УлГТУ. Думаю: «Поступлю в «политех», а «пед» будет у меня запасным вариантом». А где-то за три дня до первого экзамена в УлГУ решил попробовать — ну а почему бы не  поступить туда. В итоге, походив еще летом на подготовительные курсы в педагогический университет, я понял, что там мне делать нечего, так как уровень студентов низкий, а в УлГУ и в политехе в этом отношении лучше, и уже практически решил пойти в УлГТУ, и теперь уже УлГУ рассматривался как запасной вариант. Но потом я все проанализировал, подумал, зачем мне технический вуз:  и в педагогический и в наш университет я уже поступил,  а в политехе у меня были полупроходные баллы, даже не знал, пройду или нет. В итоге я решил пойти в УлГУ и сейчас знаю,  что не прогадал: это мой вуз и уже, наверное, моя судьба».

Вопрос: «Какие научные проблемы считаете интересными для себя и значимыми для развития своей дисциплины в настоящее время?»

 Ответ: «Сейчас среди физиков, людей, которые занимаются математической физикой, очень популярны вопросы нелинейной физики — вещей, которые описываются возмущёнными уравнениями, то есть подверженными случайному внешнему шуму. Данной проблемой я и занимаюсь, и она, на мой взгляд, кажется интересной, перспективной и актуальной».

Вопрос: «Какие научные задачи оказали наибольшее влияние на Вас как на учёного?»

Ответ: «В свое время, еще на 4 курсе, я начинал с моделирования гуманитарных процессов. Данный курс был прочтен Журавлёвым Виктором Михайловичем, и он на меня оказал большое воздействие. Мы поговорили с ним, и я занялся вопросом применения физических методов к биологической задаче — взаимодействию двух популяций, зайчиков и волчат, то есть, грубо говоря, хищников и жертв. Я описывал эту простую задачу достаточно сложными методами, и потом выяснилось,  что фактически эти уравнения применимы и к непосредственно физическим задачам. В итоге я постепенно начал переходить к физике и дошёл до того, что имею сегодня».

 Вопрос: «Считаете ли Вы, что кризис в науке может происходить от исчерпания проблемной области, то есть  она закрыта и нет принципиально новых интересных проблем?»

 Ответ: « В  принципе, в какой-то степени это правда. В физике очень много всего было открыто в XVIII, XIX, XX  веке. В XXI веке, конечно, есть еще задачи. Но они уже скорее вспомогательные, то есть к уже существующим исследованиям мы применяем какие-то другие граничные условия и проводим дополнительные исследования. Взяв за основу уже какую-то готовую задачу и  добавляя в нее что-то новое, таким образом, многие задачи и пишутся.

А что касается, например,  техники, то Вы сами видите, как мир прогрессирует. Десять лет назад почти ни у кого не было сотовых телефонов. Сейчас это обыденность. Уже многие пользуются айфонами, планшетами; ноутбук, наверное, лет через 5 выйдет из моды, так что я даже боюсь представить, что у нас в технике будет дальше».

Вопрос: «В последние годы в среде гуманитарной интеллигенции сильны антисциентические настроения. Как Вы думаете — в чём их причина? Почему образованные люди, пользующиеся многими достижениями современной науки, выражают сомнение в её полезности для современной цивилизации?»

 Ответ: «На вопрос, почему они выражают сомнение в этой полезности, я не могу ответить, это надо у них спросить, а если они в принципе считают, что наука не нужна, я предлагаю таким людям просто уйти в лес, выбросить телефоны, компьютеры, телевизоры, не пользоваться коммуникациями. Хочу посмотреть, как они там проживут без науки».

Вопрос: «Как вы оцениваете положение отечественной науки (ее ресурсное обеспечение, кадровый состав, степень успешности ученых, авторитет и вклад в мировую науку) и своей дисциплины?»

Ответ: «Можно вспомнить нашего последнего лауреата Нобелевской премии  — Жореса Алфёрова. Можно также сказать, что многие российские учёные уезжают за рубеж работать в различных научно-исследовательских институтах.  Очень много ученых,  я знаю, работают на Большом адронном коллайдере. Каждый год весной в университете, приблизительно в апреле, проводится телемост с зарубежными учеными, мы общаемся, у нас присутствуют стабильно 1 зарубежный ученый и 2 российских. И по статистике за рубежом наших профессоров достаточно много, и они оказывают большое влияние на научный прогресс в данном направлении — в сфере ядерных, информационных технологий и т.п.».

Вопрос: «Выделяют разные формы организации учёных: образовательные или исследовательские школы, коммуникативные группы, исследовательские коллективы. О каких формах научного объединения Вы знали в студенческий и аспирантский период? Вы сами являетесь участником такого сообщества? Есть ли у Вас какой-то идеал научно-исследовательского объединения? Какие формы научной организации Вы знаете в нашем университете или где-то ещё?»

Ответ: « И по слухам и по тому, что я вижу -  у нас в университете, к сожалению, в данный момент мало научно-исследовательских семинаров, фактически то, что я Вам перечислил — это всё, что у нас есть по естественным наукам. Что касается других семинаров за пределами УлГУ, то  я могу выделить кружок для детей-школьников - «Солярис», организованный 40 школой.  Дети уже в школьном возрасте занимаются наукой, проектируют какие-то вещи.  Помню, они  показывали нам робота-сортировщика: едет робот, берёт кубики и кубики определённого цвета выкладывает в определённую урну. Так что есть даже  такие кружки, специально организованные для детей».

Вопрос: «Считаете ли Вы  полезной оценку достижений ученых и научных коллективов количеством публикаций? Какую экспертную оценку эффективности научной работы можно предложить вместо количественных показателей? Является ли объем привлеченного финансирования показателем эффективности научной работы?»

Ответ: «В принципе, то, что сейчас есть, меня устраивает. Конечно, можно поэкспериментировать, сделать какой-то конкурс, соревнование. Например, раз в неделю приходит человек с каким-нибудь 10-минутным докладом, таких людей, предположим, 10. Всех выслушивают, задают вопросы в форме конференции, и, в конце концов, авторитетные люди — профессора, кандидаты наук — аспирантам, студентам ставят оценки, может быть по 10-бальной системе или  по 5-бальной, говорят о каких-либо недостатках, о том, что нужно подправить, а потом в конце семестра их оценивают.  Можно организовать это даже без призов, но для самооценки, для последующих достижений, написания диссертаций - кандидатских, а, может быть даже докторских -  это очень полезно. Человек, когда видит конкуренцию, старается что-то в себе улучшить, придать что-то новое своим научным исследованиям, но когда у него нет конкуренции, он естественно будет где-то заторможенным, менее организованным, конкуренция нужна в данной сфере».

 Вопрос: «Считаете ли Вы полезной оценку достижений учёных и научных коллективов количеством публикаций или других работ? Какую экспертную оценку эффективности научной работы можно предложить вместо количественных показателей? Является ли объем привлеченного финансирования показателем эффективности научной работы?»

Ответ: «Качество проверить очень сложно, так как  разбор всех работ учёного, в том числе статей, тезисов, выступлений — это большой  труд. Даже если взглянуть на наш сайт, на список публикаций моего научного руководителя, то там можно очень долго листать только названия!  Качество проверяется уже редакцией журнала, когда Вы отправляете какую-то статью в журнал: ее,  как минимум, рецензируют, и если она подходящая, то есть удовлетворяет требованиям журнала, то она принимается, если не удовлетворяет — то ее либо отправляют назад, либо просят что-то дописать или подкорректировать. А что касается количественных оценок, то данная система, которая сейчас присутствует фактически во всех конкурсах, подразумевает, что есть определенное  количество именно Ваковских публикаций, то есть рекомендованных Высшей аттестационной комиссией,  и практически только по ней оценивают учёного. Но это, я считаю, неправильно. Настоящий учёный — это не тот, кто пишет целыми днями и ночами статьи. Настоящий  учёный — это тот, кто позиционирует свою деятельность, кто ездит на семинары, не отправляет тезисы в электронном виде, а потом читает их в интернете: «Вот какой я хороший, у меня целая страница тезисов!», а действительно ездит в различные города, выступает на конференциях, общается с людьми, что-то доказывает; кто выступает у себя в университете, ведет преподавательскую деятельность. Нужно обязательно всё это учитывать, и по одним только публикациям судить о молодом учёном ни в коем случае нельзя».

Вопрос: «Является ли объем привлеченного финансирования показателем эффективности научной работы? Вы считаете, что у вас хорошее финансирование»

Ответ: «Если ученый получил большое количество грантов, то он уже не шарлатан, как минимум. Конечно, нужно обратить внимание на то какой грант: мизерный или  «мегагрант».

 По прошлому году — да. На перспективу я не могу смотреть, к сожалению, но пока всё нормально. Застоя в науке у нас нет. Всё пока идет своим темпом, и я считаю, что всё достаточно перспективно - именно в области физики».

Вопрос: «В каких понятиях Вы оценили бы результат научной работы?»

Ответ: «Здесь я не буду экспериментировать, скажу: истинность, новизна, актуальность, полезность. Всем понятно, что наука должна быть такой, и работа соответственно должна обладать такими качествами».

Вопрос:  «Имеет ли интуиция какую то роль в научной работе?»

Ответ: «Интуиция - это  5–10% от качеств учёного. На самом деле интуиция приходит, как я уже сказал, в процессе каких-то действий: учёный обладает каким-то аппаратом, использует его при выполнении своей работы, и потом уже появляется что-то наподобие интуиции».

 Вопрос:  «Как Вы полагаете, научные достижения ХХ века принесли больше пользы или вреда для человечества?»

 Ответ: «Тут сложно сказать. Конечно, у нас появились и телевидение, и интернет, и сотовые телефоны начали появляться в конце 90-х гг., насколько я знаю, появились атомные электростанции,  различные виды оружия. Вот АЭС — это и плюс, и минус. Фактически все знают, что в 1986 г. произошло в Чернобыле. С одной стороны, мы обеспечиваем электричеством, с другой стороны - кто знает, что может произойти при неосторожном поведении, при халатной работе. И также пример — автомат Калашникова. Все им довольны, все говорят, что это лучший автомат,  а сколько жизней он на самом деле унес. Наука бывает как полезной, так и смертельной. Смотря как ее использовать. Но думаю, что больше пользы, потому что без интернета, без телевидения, мы сейчас ничего  не сможем сделать».

Вопрос: «Нужно ли управление научными исследованиями со стороны вненаучного сообщества или наука может быть полезна лишь при регулировании своими внутренними потребностями?»

Ответ: «Среди ученых я еще не видел неадекватных людей, которые хотели кого-то взорвать, кого-то уничтожить. Поэтому я считаю, что контроль со стороны общества, государства совершенно не важен. Самое главное — финансирование, материальная помощь, психологическая помощь,— и учёный сделает все, как надо».

Вопрос: «А как же движение Greenpeace? Против АЭС сейчас очень мощное движение в Европе?»

Ответ: «Да я слышал, во Франции были такие движения. С другой стороны, у них одна АЭС, если ее выключить, Франция останется без электричества. Пока я считаю, что никаких оснований эти митинги не имеют, поскольку пока нет альтернативы».

Вопрос: «Очевидна необходимость последовательной пропаганды науки через средства массовой информации. Раньше были замечательные передачи «Очевидное невероятное», «Ступени цивилизации», «Неизвестная Планета», выходили журналы «Наука и жизнь», «Знание — сила», «Квант» и др. Сейчас немного научно-популярных передач ТВ и радио, практически не выходят аналогичные журналы.

Ответ: «На самом деле, телевизор я смотрю нечасто. В основном только за завтраком или за ужином, включаю телевизор на кухне. Если попадаю, конечно, на передачу «ВЕСТИ. Наука»,  например, на канале ВГТРК, то, конечно, интересно все это посмотреть: на каких-то роботов в Японии,  на новые разработки ученых, но в основном все это касается техники, где-то исследования космоса. Я бы, конечно, порекомендовал данную передачу. Либо, например, существует несколько каналов, непосредственно направленных на научные исследования — DiscoveryChannel, DiscoveryPlanet, канал «Моя планета». Но,  насколько я знаю, они ещё не все доступны. Но те, что доступны,  рекомендую смотреть».

Вопрос: «Вам не кажется, что они больше носят развлекательный характер, чем научно-популярный?»

Ответ: «Можно, конечно, всё это сделать совсем научным: если это физика, то можно рассказать,  как устроена микросхема. Но, я думаю, что мало кому это будет понятно. Или если это касается  какого-то уравнения движения тела: можно все уравнения написать, как в статье расписать, и  люди с ужасом переключат на какую-нибудь мыльную оперу. Надо привлекать людей более развлекательным путем, но не выходить за рамки науки».

Вопрос: «Какие научно-популярные передачи  произвели на Вас впечатление в юности и, возможно, определили Ваш будущий интерес к науке?»

Ответ: «Не знаю, идет ли сейчас передача «Пока все дома». Там была рубрика «Очумелые ручки», вот это было весело. К сожалению, я был маленьким. И сейчас можно смотреть, если в интернете найти. Можно что-нибудь соорудить, посмотреть какие-то архивы, записи, это достаточно интересно. Но таких передач фактически нет сейчас на телевидении. Если только какой-то ретро-показ».

Вопрос: «А какие бы Вы хотели создать научно-популярные передачи?»

Ответ: «Какие-нибудь передачи про основные направления науки, но тоже носящие научно-популярный характер: содержащие какие-то тезисы, то, что сделано. А то, как сделано, и все тонкости разбирать — это, во-первых,  авторские права, а, во-вторых, это будет неинтересно и непонятно большинству зрителей».

Вопрос: « Какие научно-популярные книги Вы цените?»

Ответ: «Если честно, я даже не помню, читал ли я когда-нибудь в жизни научно-популярные книги. В основном  все мои научные интересы касались учебников по различным дисциплинам, которые носят статус научных. В процессе обучения  в университете я даже при подготовке к экзаменам и зачетам прочитал достаточно много материалов по различным направлениям. На инженерно-физическом факультете обучают не только физике, математике и информатике, но также затрагивают фактически все области, начиная от русского языка и заканчивая психологией. У нас разве что-то черчения и экономики не было. По-моему все остальные дисциплины пока я учился в университете на бакалавриате  и в магистратуре, прошел, а самый страшный экзамен был  «Безопасность жизнедеятельности». А студентам я бы порекомендовал почитать любой учебник по теории вероятностей, достаточно интересная наука, она затрагивает и физику,  математику. Я даже преподавал теорию вероятностей заочному отделению, все очень интересно: и обучаться интересно, и рассказывать интересно. Также ее можно применять, к примеру, когда вы играете в карты».

Вопрос: «А как Вам научная фантастика?»

Ответ: «Нет, не люблю, не читаю».

Вопрос: «В какой стране, по Вашему мнению, созданы наиболее благоприятные условия для развития науки? Что можно было бы сделать у нас для улучшения ситуации (в системе грантов, в образовании и государственной научной политике)?»

Ответ: «На данный вопрос я не могу дать определённый ответ, так как я всю свою жизнь живу в России, и мне сложно объективно судить о том, в какой стране лучше или хуже. Но судя по информации, которая выходит в СМИ, конечно, в США, Великобритании, Германии -  в различных развитых европейских странах и за океаном — система грантов повыше и оплачиваемость учёных больше. Учёные там ценятся, судя по тому, как говорят, выше. А касаемо непосредственно системы грантов -  она меня устраивает: выигрывает какая-то исследовательская группа грант, средства делятся между всеми в зависимости от того, кто руководитель, кто какую работу проделал, и, в конце концов, все получают заработную плату. Бывают такие конкурсы, организованные областью или страной, т.е. Министерством образования, когда какой-то сумасшедший грант выделяется на одного победителя — полмиллиона, миллион.  Такие конкурсы бывают, я даже  пытался в таком участвовать, но, к сожалению, не выиграл. Такая система: большой грант дается одному человеку. Хотя от того, что, предположим, мне дадут миллион, я работать в миллион раз больше не стану, просто не смогу -  это процесс творческий, я больше чем на 20% не смогу усилить свою отдачу в науку. Конечно, я считаю, что большие гранты нужно всегда делить на исследовательскую группу — должно быть человек 5–10,  чтобы не получали миллион на человека, а может быть 40–60 тысяч в зависимости от того, на какое время дается этот грант, и какой вклад делает ученый в исследования по этому гранту».

Вопрос: «Как бы Вы оценили положение своей дисциплины среди других дисциплин (естественнонаучных, математических, технических, социальных, гуманитарных) — «лидер», «серядняк» или «отстающий»? Ваша дисциплина переживает подъём, развивается медленно или в ней присутствуют идейный застой? »

Ответ: «На фундаментальные исследования опирается практика, которая более востребована. Я сам работаю в фундаментальной области, я физик-теоретик и я полагаю, что фундаментальная наука нужна. К тому, что уже было построено в предыдущие века, мы можем, как я уже сказал,  добавлять различные условия, но все основное было уже, конечно, исследовано, опубликовано, были получены различные премии, в т.ч. и Нобелевские за фундаментальные исследования. Сейчас может быть мы пришли к какому-то моменту, который близок к пику фундаментальных  исследований.  Но, в конце концов, мы можем все-таки сделать какие добавления к данной фундаментальной теории, которую  мы имеем  и  соответственно внести пользу для дальнейшего практического применения. 

Касаемо физики -  теоретической физики, космоса,— я бы сказал, что физика космоса переживает подъём. Каждый день мы смотрим новости и почти каждый день узнаем о каких-то открытиях — исследованиях на Марсе, Челябинском метеорите и т.п. Космические исследования, я считаю, сейчас находятся на пике, по крайней мере, интерес к данным исследованиям растёт. Это лидер среди наук, как я считаю. Касаемо других вопросов, например, теоретической физики, я бы не сказал, что она переживает застой  - «крепкий середняк», это точно. Фундаментальная наука, как бы она не финансировалась, все равно будет  в России профилирующей. Она у нас достаточно  неплохо позиционируется:  и интервью у ученых берутся — пользуются авторитетом  физики-теоретики, в передачах по ГТРК берут интервью, «Россия 24» также непосредственно во всём этом участвует».

Вопрос: «Какие важные открытия за последние 20 лет Вы вспоминаете в Вашей дисциплине?»

Ответ: «То, что в середине 2000-х путем многочисленных исследований было обнаружено, что и помимо Плутона в нашей Солнечной Системе есть множество карликовых планет, которые по своим размерам сопоставимы  с Плутоном. Следовательно, путем многочисленных дебатов Плутон был вычеркнут из Солнечной Системы. Раньше у нас было 9 планет, стало 8: Плутон сам по себе никуда не делся, но он был переведён в разряд карликовых планет. Это самое  может быть шокирующее исследование, но в итоге все-таки доказали, что таких карликовых планет много. Также интересно доказательство того, что на Марсе достаточно слабое магнитное поле».

Вопрос: «Нет ли у Вас ощущения, что Ваше дисциплинарное сообщество находится на пороге перемен и, возможно, научной революции?»

Ответ: «Что касаемо научных революций, я думаю, этот вопрос надо задать исследователям на Большом адронном коллайдере. Они обещали открыть бозон Хиггса, смоделировать рождение Вселенной. Они стараются, делают свое дело, посмотрим, что у них из этого получится».

 Вопрос: «Как происходит обоснование знания в Вашей дисциплине?»

Ответ: «Первоначально такие фундаментальные вещи, которые потом уже считаются законом, проходят следующий путь: исследования — публикации статей, если это какое-то шокирующее исследование, то, может быть, это позиционируется в СМИ. Потом это все перепроверяется, и, если доказывается, то пишется в учебниках (учебники переиздаются достаточно часто), и уже это становится истиной.  Конечно, это делает не один учёный, а целое сообщество, как правило, какое-то ведущее сообщество, всё это согласуется и подтверждается».

Вопрос: «Как истина проявляется в Вашей дисциплине, и как происходит доказательство и обоснование?»

Ответ: «Смотря что считать сообществом. Конечно, по теоретической физике у нас сообществ очень много. В каждом университете есть сообщества по теоретической физике.  Мы естественно не всё согласуем друг с другом, но если появился какой-то новый результат, то все его перепроверят, скажут, что так оно и есть. На самом деле  это несложная проверка математическим аппаратом. Если все согласуется  и теория не противоречит никаким  условиям, то ее вполне можно принять».

Вопрос: «ЧтоВы понимаете под истиной?»

Ответ: «Если то, что ученый вывел, доказуемо и не противоречит никаким физическим законам (касаемо физики), тогда это можно считать истинным».

Вопрос: «А считаете ли Вы, что спор между лириками и физиками преодолен? Сохраняется ли взаимная неприязнь технарей и гуманитарием? Как Вы считаете, есть ли статусное различие между научными дисциплинами?»

Ответ: «У меня никакого противоречия с ними нет и  неприязни тоже нет. На самом деле мы (физики и  лирики) занимаемся работой, одни  делают одно дело, другие другое. Технари, предположим, делают телефоны, компьютеры, планшеты;  инженеры проектируют дома. Лирики — это люди из гуманитарной сферы, они пишут статьи, подготавливают интервью, выступают ведущими. Они тоже нужны, ведь  бывает, что ученые не совсем грамотны — ученый классно  считает, классно ведет эксперимент,  но у него бывают ошибки, например, в пунктуации; так  всегда найдется добрый гуманитарий,  который ему поможет, подправит. Так что все нужны, конечно».

 Вопрос: «Как в Вашей дисциплине осуществляется исследовательский процесс?»

Ответ: «Конкретно  моя дисциплина носит физико-математический характер. Т.е. мы берём какую-то физическую теорию, математически ее исследуем. Если я умею считать,  то никаких вопросов не должно возникнуть, лишь бы все выводы, которые были проделаны, оказались точными. Где-то можно ошибиться с плюсом, с минусом, но если ошибок никаких нет, то само доказательство может быть просто перепроверено путём повторных вычислений, путем построения графиков, сопоставимости с экспериментальными результатами. Так часто проверяют, берут теорию и сравнивают. Если там отклонения небольшие, т.е. теоретическая кривая входит в предел погрешности измерений, сопоставима с экспериментальными данными, то считается, что данная теория как минимум неплоха, т.е. достаточно хорошо доказуема ее истинность».

Вопрос: «Что Вы понимаете под полезностью и новизной?»

Ответ: «Те научные исследования, которые могут быть применимы человечеством. А новизна - это то, что учёный привнес нового в нашу повседневную жизнь. Конечно, наука нужна не для того, чтобы брать листочек и решать уравнения. Она нужна, в конечном счете, для того, чтобы приносить пользу людям».

Вопрос: « А может она быть не доказанной?»

Ответ: «На самом деле, почему она может быть недоказуема? Любую теорию, во всяком случае, естественнонаучную, можно доказать. Конечно, если мы говорим про философов, очень сложно, например, рассказать то, что они говорят: кто-то считает по-одному, кто-то — по-другому. Я не философ, но когда я слушал лекции по философии, мне было странно».

Вопрос: «Вам нравится процесс преподавания или передачи научной традиции? Вы считаете, что образовательная и исследовательская деятельность должны быть соединены или предпочитали бы работать в исследовательской лаборатории?»

Ответ: «Конечно, интересно работать в исследовательской лаборатории, иногда не хочется отвлекаться на преподавание, но у нас сейчас такое положение, что преподавателей не так много, а поток студентов достаточно большой. Я, например,  каждый год преподаю заочному отделению такие дисциплины как теория вероятностей, линейная алгебра, математический  анализ  и считаю, что это достаточно интересно - ощущать себя не по ту сторону преподавателя, а уже по ту сторону учеников. И им рассказывать материал, и самому тренироваться:  это очень полезно для дальнейшего общения с людьми, т.к. вырабатывается речь,  человек уже будучи преподавателем  может повторить то, что он сам проходил, будучи студентом. Я считаю, что совмещать — это полезно».

 Вопрос: «Что бы Вы пожелали молодым учёным?»

Ответ: «Уважаемые студенты, занимайтесь наукой! Заниматься наукой интересно, полезно и, конечно,  развивает мозг».

Вопрос: «Используете ли Вы в своих лекциях примеры из истории Вашей дисциплины? И как вы считаете, как будущий ученый, необходимо ли специалисту изучать историю физики, математики?»

Ответ: «К сожалению, я пока не обладаю большим опытом ведения лекций, только у заочного отделения я вел некоторые лекции, они касались математических дисциплин.  К сожалению, математика такая наука, где в основном идет объяснение математического аппарата. К тому же  за неимением времени я просто не успевал ничего использовать,  фактически  студенты погружались в математический аппарат согласно программе. Но, я считаю, где-то может быть полезно какое-то лирическое отступление и касаемо истории данной дисциплины: рассказать как это исследовалось в такой-то промежуток времени. Т.е. если позволяет время  — особенно это касаемо очного дневного отделения - всегда можно  сделать исторический экскурс и рассказать  что-то интересное из истории науки».

Вопрос: «Был ли у Вас курс по истории дисциплин?»

«Да, курс истории науки был,  вел его мой научный руководитель по совместительству — Журавлёв Виктор Михайлович. Вел интересно, на каждом занятии мы готовили свой доклад, рассказывали. Мы рассматривали теории времени, пространства, другие интересные вещи, то есть  каждую неделю мы  готовились, выступали,  брали информацию из интернета, из учебников. Конечно, что-то для себя я вывел, но,  на самом деле, история науки полезна, однако касаемо самого научного исследования она, конечно, играет минимальную роль. Научное исследование — это уже совершенно другое, что-то новое, а история науки, я считаю, полезна для дополнительного развития».

Вопрос: «Какие методические или психологические приёмы для развития интереса у студентов Вы знаете? В своих лекциях Вы используете развлекающий материал или предпочитаете академическую форму чтения?»

Ответ: «Был у меня такой случай, когда я вел на заочном отделении теорию вероятностей. Решил немножко скрасить наш семинар одной интересной игрой: я вызывал одного человека к доске, он рисовал табличку из сотен ячеек и вписывал туда результат, получаемый таким образом:  другому человеку я давал кубик — игральную кость, и он должен был сто раз кидать этот кубик, таким образом мы проверяли теорию вероятностей. У кубика 6 граней, нужно было смотреть, сколько раз выпадет шестерка. Грубо говоря  из ста раз она должна была выпасть 16–17. Я тем самым студентам доказывал на практике, что теория вероятностей в каком-то приближении работает.  Предварительно мы делали ставки на интерес -  сколько выпадет. Студенты говорили: 20 или 25, 10 раз, а я говорю:  17, 16,6 процентов примерно получается вероятность. В итоге я со всеми группами это проделывал и везде выиграл спор, так как я знаю теорию вероятностей, а они только изучали ее. Такие процессы, я считаю, нужны, чтобы студент немножко отвлекся, потому что формулы его зачастую пугают, а  какие-то игровые процессы  в небольшом количестве  полезны для понимания самого материала».

 Вопрос: «Как, по Вашему опыту, изменились студенты, способность и желание их к обучению?»

Ответ: «К сожалению, вывод неутешительный. С каждым годом, во-первых, численность студентов, предположим, на 3, 4, 5 курсах уменьшается. На нашей специальности, когда я еще учился, в 2008 г. поступил в магистратуру, нас было на астрофизике 4 человека, потом после нас еще 4 было в следующий поток, а потом уже все на убывание: 3,2, сейчас уже только 1 человек фактически учится на астрофизике в магистратуре. Это говорит не только о том, что количество абитуриентов уменьшается. Это говорит еще и о качестве. К сожалению, поступает достаточно большое количество абитуриентов, но все больше студентов отчисляется из-за неуспеваемости, потому что уровень подготовки низкий. У нас лет 5 назад это началось: резко уменьшается количество поступающих, и к тому же еще советская школа обучения тоже уходит, а т.к. у нас был застой в 90-х гг. и в науке, и в образовании, все это естественным  образом сказывается, и мы имеем то, что имеем. Но скоро у нас регресс должен смениться прогрессом — приростом студентов и ростом качества подготовки».

Вопрос: «Что бы Вы сказали абитуриентам почему им стоит выбрать Вашу специальность?»

Ответ: «Конкретно специальность «Физика» стоит выбрать потому, что, во-первых, студент за время обучения получит очень большое количество знаний и по физике, и по математике, и программировать нас учат: раньше с программированием было достаточно туго, но сейчас организованы  разнообразные курсы, и  даже мой научный руководитель ведет дисциплину по вычислительной физике. Изучают программу Maple, программа хорошая:  и графики строит, и все, что угодно, моделировать можно;  и С++ можно подучиться, тоже очень полезный язык программирования. Помимо всех дисциплин, которые я уже  перечислил,  русский язык повторяется на 1 курсе, как у всех, физкультура 3 года проводится, можно заниматься и после третьего курса.  Есть все возможности, и человек,  который обучался на ИФФВТ,  получает большой объем знаний и может потом свои знания применить и в науке, и в инженерии, и в офисной работе — где угодно. Т.е. человек с естественнонаучной  специальностью может пойти работать куда угодно.  Я советую всем  абитуриентам поступать на наш факультет».

Вопрос: «Что бы Вы пожелали молодым учёным?».

Ответ: «Пожелал бы  выдержки, упорства,  потому что большая часть аспирантов (начальник аспирантуры Павел Евгеньевич Львов приводил статистику) не защищается. Защищается 25%, хотя, мне кажется, это даже завышенный показатель, по собственному опыту общения с людьми знаю, что еще меньше 10%. Но это мой личный взгляд.  Просто многим не хватает терпения, выдержки, думают:  «Напишу диплом 20–30 страниц,  защищу, поставят мне мою «4» или «5», и всё будет хорошо». Но здесь всё гораздо сложнее: большой документооборот, гораздо больше объем, который нужно написать, нужно поставить четко задачу. Хотя я еще ни разу не защищался, я уже знаю, что мне предстоит, и уже все это продумал и понимаю, что это в разы сложнее, чем написать дипломную работу:  в десятки раз сложнее, а то и в сотни. Многие не дотягивают до этого уровня. В аспирантуру поступили, два кандидатских экзамена сдали по истории и философии  науки и иностранному  языку,  а уже на этот решающий шаг мало кто способен, не всем  это дано.  Все, кто поступил в аспирантуру,— люди соображающие, достойные,  но,  к сожалению,  нужно терпение и упорство».

 Вопрос: «Какими качествами должен обладать настоящий учёный?»

Ответ: «Качествами, которыми должен обладать учёный, являются, во-первых, стремление к чему-либо; во-вторых, учёный должен обладать своим аппаратом, определёнными знаниями, которые будут позволять ему писать диссертацию, статьи, вести обучение своих  последователей; в-третьих, ученый должен быть  выдержанным и ответственным. Не все знают, что аспирантура -  это не только обучение, а и еще большой документооборот (съездить на конференцию — нужно оформить бумаги, оформить грант — оформить бумаги, на любой конкурс подать заявление — служебные записки), то есть здесь нужна именно  большая ответственность. Настоящий  ученый должен быть и ответственным, и умным одновременно».

Вопрос: «Кто из отечественных  учёных для Вас является образцом?».

Ответ: «При подготовке к сдаче истории науки я очень много прочел об отечественном учёном, который был иностранецем, но долгое время жил и работал в нашей стране - Леонард Эйлер — математик. Человек половину жизни был слепой, но при этом писал,  считал буквально вслепую и сдавал свои исследования. Он  высчитывал все в уме, не мог записать на бумагу, калькуляторов тогда не было, а его племянник, насколько я помню, писал все на доске.  Потом все воспроизводили  и гениальные вещи получились. Это выдающийся ученый  — образец мужества и стремления к своей цели».

Вопрос: «Если бы Вы решили составить пантеон великих учёных — кто бы в него вошёл (из своей дисциплины и из других наук — и почему именно их)?»

Ответ: «Я бы в этот пантеон включил своего научного руководителя. Это человек, который очень много для меня сделал, я считаю, что он выдающийся ученый, доктор наук, академик космонавтики поволжского отделения, человек очень достойный, очень солидный, и, я считаю, что он вообще один из ведущих учёных у нас в университете. Можно еще выделить, конечно,  таких выдающихся ученых как Альберт Эйнштейн, также я уже перечислил, Леонард  Эйлер -  за его мужественность и достижения в области математики. Естественно,  Дмитрий Иванович  Менделеев: тоже так хотелось бы что-нибудь увидеть во сне, а потом воспроизвести, но вот не получается, к сожалению. И Ньютон, конечно».

Вопрос: «А кем Вы мечтали быть в детстве?»

Ответ: «Это хороший вопрос. В раннем детстве у меня, в отличие от большинства детей, которые всегда мечтали быть космонавтами, полицейскими, не было никакой конкретной цели. Потом я начал смотреть футбол по телевизору, это уже было где-то в возрасте лет 12-13 — в таком, достаточно зрелом детском возрасте,— и захотелось быть футболистом, чтобы выйти на поле, нападающим, чтобы забить решающий гол в решающей игре, чтобы на тебя все камеры смотрели. Но не суждено было сбыться этой мечте по 2 причинам: первая причина — просто уже поздно начал этим увлекаться, вторая причина — я не очень в футбол играл, поэтому не получилось. А если сейчас мечтать, то я бы хотел, наверное, быть человеком, который сдает квартиры и дома на Гоа или на Мальдивах, т.е. жить в свое удовольствие и получать деньги за то, что другие живут в доме, а самому на пляже валяться. Но это только мечты».

Вопрос: «Какое Ваше любимое изречение или афоризм? Есть ли любимый анекдот?»

Ответ: «На самом деле вспоминается один афоризм, который часто ко мне относится — «Глаза боятся, а руки делают». Всегда очень сложно начать что-то, если какая-то работа есть, она в любом случае трудоемкая, и всегда ее начинать очень сложно,  и когда человек начнет, то это уже практически  40–50% дела, потому что все остальное уже льется само по себе. А касаемо анекдотов, подавляющую часть из них я по этическим соображениям не могу рассказать. Но могу два анекдота рассказать по специализации. Первый анекдот: «Едут в автобусе физик и лирик, - раз уж мы сегодня говорили о них.  - Лирик спрашивает: «Скажи, пожалуйста, физик, какая площадь у колеса автобуса?» Он говорит: « QUOTE ».— «Да? А где же квадрат?» Тут автобус подскакивает на кочке. Физик ему отвечает: «Вот, это был квадрат».

 «Физик и математик случайно наткнулись на медведя, большого такого. Математик быстро думает: «Так моя скорость максимум 30 км/ч, скорость медведя порядка 50 км/ч, до деревни 2 км, он успеет догнать, можно не сопротивляться. Физик думает: «Объем желудка у медведя порядка 30 кг, математик весит около 60 кг, математика хватит ему, можно побежать».

Вопрос: « Какие качества Вы цените в человеке больше всего?»

Ответ: «Прежде всего  ответственность и еще одно качество, которым обладают может быть многие люди — это «настоящность».  Человек должен быть настоящим, т.е. самим собой, искренним. Бывает,  что человек в одной компании ведет себя так,  в другой так, а я считаю, что нужно быть настоящим. Если человек весёлый — он должен быть весёлым, но конечно в меру. Если человек скромный: скромный — так скромный. Хотя, я считаю,  что чувство юмора все равно должно быть у каждого человека, слишком застенчивый человек,  слишком скромный — это тоже не совсем хорошо».

Вопрос: «Что для вас счастье?»

Ответ: «Многие скажут, что счастье — это когда есть дом, семья, квартира,  машина, друзья. Я считаю, что счастье — это, когда человеку всегда есть, что делать, либо отдыхать, либо работать, то есть он всегда занят чем-то (это то, чем он любит заниматься или, по крайней мере, не против заниматься). Не то, что его заставляют, а то, что он делает осознанно и для какой-то цели. Если у человека нет свободного времени -  это не означает, что он несчастливый, это означает, что, как раз, он счастлив, его жизнь проходит нескучно».

Вопрос: «Довольны ли вы своей жизнью?»

Ответ: «В данный момент — да, конечно, доволен. У меня есть друзья, невеста, коллеги по работе, любимая работа — всё это есть, и я не могу сказать, что где-то у меня какие-то проблемы. Всё постепенно развивается в жизни, в хорошем темпе, всему своё время».

Вопрос: «А чем Вы любите заниматься в свободное от работы время? Есть ли у Вас хобби?».

Ответ: «Есть, их достаточно много. Я, во-первых, очень люблю слушать музыку. На самом деле, я слушаю альтернативу зарубежную, такие группы как  Slipknot, Stone Sour, Marilyn Manson, Papa Roach, System of a Down, Rammstein, из более легкого варианта — это Muse, Garbage, Incubus. Я считаю, что под музыку у человека должно быть две эмоции: он должен либо хотеть плакать, либо хотеть кого-нибудь прикончить, т.е. музыка должна быть очень эмоциональной. Поэтому я считаю, что если музыка не вызывает эмоций, то это просто какая-то мелодия в детском кружке или музыкальной школе в первых классах. Настоящая музыка должна вызывать бурю эмоций, поэтому я люблю чаще слушать живую музыку, ходить на концерты. Я был на концертах Garbage, Limp Bizkit и … Мэрилина Мэнсона, это был концерт фееричный, жизнеутверждающий. С удовольствием бы еще на него съездил. Конечно, моя мечта  — съездить на концерт группы Slipknot, было бы очень здорово. Музыка должна быть либо очень грустной, либо очень зажигательной, на мой взгляд, хотя многие со мной не согласятся. Еще я люблю спорт, поиграть в футбол — хотя нечасто это удается,— и посмотреть. И самое главное моё хобби — конечно, поспать.  Действительно, я очень люблю спать, отдыхать пассивно. Считаю, что здоровый сон — залог хорошего настроения, умных мыслей, и активной деятельности, конечно».

Вопрос: «Какое Ваше любимое слово?»

Ответ: «Моё любимое слово — человек или человечество. Я считаю, что человек — это вершина всего, что мы видим. Мы владельцы нашей планеты, мы сами делаем мир, каким захотим, всё в наших руках, мы абсолютно ни от кого не зависим. Каждый человек сам вершит свою судьбу, и мы можем рассчитывать только на свои силы, верить в себя, в своих близких, друзей. Всё зависит от нас, и только мы можем создать своё будущее».

Вопрос: «Посещаете ли Вы музеи, выставки, театр или концерты?»

Ответ: «Конечно, посещаю и кино. Я, не поверите, последние несколько месяцев два раза посетил Третьяковскую галерею. Один раз я ездил в Москву на концерт Мэрилина Мэнсона, а другой раз на конференцию. И как-то получилось, что оба раза я вёл людей, с кем ездил, в Третьяковскую галерею. Это потрясающе видеть картины в оригинале, когда всю жизнь их видел на картинках и открытках, а тут такая большущая оригинальная  картина десять на десять!».

Вопрос: «Какие художники Вам больше понравились? Какие направления?»

Ответ: «Шишкин, Левитан. Я не особо увлекаюсь этим, но считаю, что живопись должна быть живописью: картина должна быть реалистичной. Импрессионизм, кубизм — я это, в принципе, искусством как таковым не считаю. Даже «Черный квадрат» Малевича: взять бумажку, черный фломастер или ручку, и я вам то же  самое нарисую. Где там искусство, когда черный квадрат — просто не понимаю. Считаю, что картина должна быть картиной, т.е.  максимально приближенной к реальности. Вот это настоящее искусство, и я ценю таких художников».

Вопрос: «Каких писателей или поэтов Вы любите? Какие книги определили Ваше мировидение или характер (в детстве, юности или сейчас)? Есть ли у Вас любимые книжные герои?»

Ответ: «Я в детстве не особо любил литературу. Из того, что вспоминается, я прочел как-то летом «Трёх мушкетеров» — 600 страниц,  по-моему, было, так усердно читал! Потом мне всё это надоело, больше ничего не читал. Из школьной программы мне сразу вспоминается герой Фёдора Михайловича Достоевского — Родион Раскольников в «Преступлении и наказании»  и его психология, когда он обдумывал: «Я убил старушку — это хорошо или плохо? Если я в этом раскаиваюсь — значит,  это плохо, а если нет — значит, это хорошо». Частично эту позицию я и на свою жизнь перенёс: если я где-то совершаю мелкие ошибки, то стараюсь сам себя не успокаивать, потому что ошибку, если она совершилась, уже не исправить, из-за этого не нужно переживать, нужно себе говорить: «Я всё сделал правильно», но в следующий раз  сделать поправку. Нужно всегда себя любить — не быть эгоистом, но и ненавидеть себя или презирать ни в коем случае не надо. Малейшая ошибка не смертельна, но всегда нужно говорить: «Я всё сделал правильно, т.е. я в этом не раскаиваюсь». И тогда всё в жизни будет очень даже не плохо».

http://www.ulsu.ru/com/chairs/php/nic/interview/physics/Mironov/